Филон Александрийский, также Филон Иудейский (Philo Alexandrinus, Φιλωνος Ιουδαιου)
(ок. 25 г. до н.э. - ок. 50 г. н.э.)

О херувимах, о пламенном мече и о первой твари, родившейся от человека, Каине (Περι των Χερουβιμ και της φλογινης ρομφαιας και του κτισθεντος πρωτου εξ ανθρωπου Καιν)

◄◄ | ◄ | Глава ⚫ | ► | ►►

^{1 [67]} Мне кажется, что и Лаван, сосредоточивающийся на качествах, предоставил Иакову, тому, кто прежде, чем их, видит природу бескачественную, повод посмеяться от души. Это случилось, когда Лаван дерзнул сказать ему: «Дочери - мои дочери; дети - мои дети; скот - мой скот, и все, что ты видишь, это мое [и моих дочерей]» (Быт. 31:43), - ведь, присовокупляя к каждому из этого «мое», он непрестанно говорит о самом себе, и говорит высокомерно.

^{2 [68]} Дочери, говоришь, - а они суть искусства и знания души, - твои дочери? Каким же образом? Во-первых, разве ты получил их не от ума, который тебя им научил? Ну а потому тебе и свойственно, так же как прочего, лишаться и их, так как ты забываешь их или из-за множества других забот, или из-за тяжких и неисцелимых немощей тела, или из-за предопределенной пожилым людям и не поддающейся лечению болезни старости, или же в результате тысячи других обстоятельств, перечислить которые нет возможности.

^{3 [69]} Ну а дальше? Что касается сыновей, - а сыновья суть отдельные суждения души, - когда ты говоришь о них, что они твои, в здравом ли ты находишься уме, или же подобное мнение выдает в тебе безумца? Ведь то, что ты мыслишь в состоянии меланхолии, или безумия, или отчаяния, и твои ни на чем не основанные предположения, и ложные впечатления о вещах, и пустые, подобные тому, что происходит в сновидениях, порывы воображения, которые оборачиваются судорогами [мысли], и врожденная душе болезнь забвения, и прочие вещи, числом превосходящие названные, - [все это] отнимает у тебя прочность власти и показывает, что это собственность кого-то другого, а не твоя.

^{4 [70]} Ну а скот, - скотом же являются ощущения, ведь ощущение бессловесно и скотско, - как ты отваживаешься говорить, что он принадлежит тебе? Почему, скажи мне, постоянно ошибаясь в зрении и слухе, признавая порой сладкое горьким, а горькое, наоборот, сладким, и в отношении каждого ощущения делая неправильные заключения гораздо чаще, чем правильные, ты все же не краснеешь, но, пользуясь всеми душевными способностями и силами, словно непогрешимыми, пребываешь в самодовольной гордости?