Геродот: «История» (9)

«Иудейская война» (8)

«Иудейские древности» (21)

Предисловие (глав: 1)

Книга I (глав: 22)

Книга II (глав: 16)

Книга III (глав: 15)

Книга IV (глав: 8)

Книга V (глав: 11)

Книга VI (глав: 14)

Книга VII (глав: 15)

Книга VIII (глав: 15)

Книга IX (глав: 14)

Книга X (глав: 11)

Книга XI (глав: 8)

Книга XII (глав: 11)

Книга XIII (глав: 16)

Книга XIV (глав: 16)

Книга XV (глав: 11)

Книга XVI (глав: 11)

Книга XVII (глав: 13)

Книга XVIII (глав: 9)

Книга XIX (глав: 9)

Книга XX (глав: 11)

«Против Апиона», по книгам (2)

«Против Апиона», по главам (2)

Евсевий: «Церковная история» (10)

История России (1)

Марк Твен: «Простаки за границей» (4)

Иосиф Флавий: «Иудейские древности» (Φλαυίου Ἰωσήπου: «Ιουδαικη Αρχαιολογια»)
(~ 93)

Книга одиннадцатая

◄◄ | | Глава | | ►►

Глава третья

1 После избиения магов [1], овладевших после смерти Камбиза правлением над персами и державших власть в своих руках в течение года, так называемые семь персидских домов [2] выбрали царём Дария Гистаспа. Ещё в бытность свою частным человеком Дарий дал обет Богу, что если он станет царём, то пошлёт в иерусалимский храм все священные сосуды Предвечного, которые ещё находились в Вавилоне. Как раз в это время прибыл к Дарию из Иерусалима Зоровавель, который некогда был назначен начальником над пленными иудеями. Дело в том, что Зоровавель издавна был связан дружбою с царём и благодаря этой дружбе он теперь вместе с двумя другими лицами удостоился чести, которой раньше добивался, а именно стал телохранителем царя [3].

2 В первый же год своего правления Дарий устроил блестящий и крайне торжественный приём всем своим приближённым, своим сородичам, начальникам мидийским, персидским сатрапам, всем наместникам стран от Индии до Эфиопии и управляющим ста двадцати семи сатрапий [4]. Когда все напились до пресыщения и каждый направился к себе домой для отдыха и сна, царь Дарий также отправился спать, но, немного подремав, уже более не мог заснуть; проснувшись и потеряв надежду на дальнейший сон, он вступил в разговор со своими тремя телохранителями. Тут он обещал того из них, который даст ему на его вопросы наиболее правдивые и откровенные ответы, наградить следующим образом: разрешит ему носить багряницу, пить из золотых чаш, спать на золотом вытканном ложе, подарить ему золотом украшенную колесницу, чалму из виссона и золотую цепь на шею, а также посадить его на почётное место рядом с собой. «Кроме того, - сказал царь, - он получит титул моего родственника».
Обещав им указанные награды, царь спросил первого, что самое могущественное [на свете] - не вино ли, второго - не цари ли, третьего - не женщины ли, или не сильнее ли всего этого истина? Предложив им разрешить эту задачу, он снова заснул. На утро же он пригласил [всех] вельмож, сатрапов и топархов Персии и Мидии и, сев на своё обычное председательское место, повелел каждому из своих телохранителей в присутствии всех высказать его мнение по поводу предложенных им вопросов.

3 Тогда первый телохранитель стал следующим образом описывать силу вина: «Господа, - сказал он, свидетельствуя могущество вина, - я могу сказать, что, по моему мнению, оно превосходит в этом смысле всё существующее и притом потому, что оно обманывает и вводит в заблуждение разум пьющих его, равняет царя с сиротой и жалким нищим, побуждает раба к лёгкому обращению свободнорождённого и уравнивает бедняка с богачом. Вникая в людей, вино изменяет и перерождает их настроения, подавляет печаль людей, впавших в несчастье, дарует забвение неоплатным должникам и вызывает в них убеждение, что они богаче всех прочих, так что они уже и не говорят более о мелочах, но упоминают о талантах и тому подобных приличествующих лишь богачам суммах. Кроме того, оно делает полководцев и царей не чувствительными ни к чему и заставляет их забывать о друзьях и родных. Это же вино вооружает людей против наиболее преданных им друзей и заставляет их относиться к последним как к совершенно чуждым им лицам. Когда же люди протрезвятся и винные пары покинут их за время ночного сна, то они просыпаются в полном неведении того, что они совершили во время своего опьянения. Основываясь на всём сказанном, я нахожу, что вино могущественнее и властнее всего существующего».

4 Когда первый [телохранитель], прославлявший указанным образом мощь вина, закончил свою речь, за ним стал говорить тот, который взялся отстаивать царское могущество. Последнее он характеризовал как наивысшую и наимогущественную силу среди всех, превосходящую интенсивностью силу физическую и интеллектуальную. Вот каким образом он повёл своё рассуждение.
Сказав, что над всем доминируют люди, подчиняющие своей воле землю и пользующиеся по своему усмотрению морем, он продолжал: «А над людьми властвуют цари и распоряжаются ими. Поэтому естественно, что, кто владычествует над наиболее сильным и мощным существом (человеком), тот сам недосягаем по силе и могуществу. Постоянно слышишь, как они поручают своим подданным ведение войн и подвергают их опасностям; посылая этих подданных в походы на врагов, они не встречают со стороны этих подданных, именно благодаря своему могуществу, ни малейшего отпора в этом. По их мановению сносятся горы, разрушаются стены и башни. Люди по царскому приказанию идут сами на смерть, равно как убивают других, лишь бы не навлечь на себя подозрения в ослушании царских повелений. После победы эти же люди доставляют своему царю всю военную добычу. Равным образом и не участвующие в походах, но обрабатывающие землю и вспахивающие её впоследствии, несмотря на свои труды и перенесение всех тягостей работы, после жатвы и сбора плодов обязаны доставлять царю подати. Что бы царь ни сказал и ни повелел, всё это по необходимости немедленно исполняется. Когда же затем он, вдоволь насытившись и преисполнившись удовольствия, засыпает, его охраняют бодрствующие [за него] стражи, как бы скованные страхом; ибо никто не дерзает покинуть спящего и уйти от него ради своих собственных дел, но остается при нём, считая единственной своей обязанностью - охрану царя. Разве ввиду всего этого царь очевидно не превосходит всех могуществом своим, царь, приказаниям которого повинуется такое множество людей?»

5 Когда смолк и этот оратор, слово перешло к третьему из них, Зоровавелю, и он следующим образом стал объяснять своё мнение насчёт [могущества] женщин и истины: «Сильны, конечно, и вино, и царь, которому все повинуются, но могущественнее того и другого женщины. Ведь и царя произвела на свет женщина, равно как и виноградарей, насаждающих лозы, которые дают вино, рождают и вскармливают женщины. Вообще же у нас нет ничего, чего бы мы не привели в связь с женщинами. Они ткут нам наши одежды, все домашние дела наши поручены их заботливости и наблюдению; поэтому-то мы и не можем отдалиться от женщин; даже если нам удается заработать множество золота или серебра или добиться каких-нибудь других драгоценных и достойных стремления вещей, мы готовы при виде красивой женщины бросить всё это, глазеть на неё и даже готовы отдать всё наше состояние, лишь бы наслаждаться красотой её и назвать её своей. Мы покидаем отцов и матерей своих и даже вскормившую нас землю и часто предаем забвению наиболее дорогих друзей своих ради женщин, а иногда отдаем за последних даже жизнь свою. Вот поэтому-то вы и можете судить о могуществе женщин. Разве мы не приносим и не отдаем охотно нашим владычицам-женщинам всего того, ради чего мы трудились и, когда нужно было, подвергались бедствиям на суше и на море? Ведь я сам однажды видел этого нашего столь могущественного царя получающим побои от своей наложницы Апамы, дочери фавмасийца Равезака; видел, как он терпеливо сносил, что она сняла с его головы диадему и надела её на себя; видел, как он радовался её весёлости и был омрачён её гневом; видел, как он потакал всем внезапным капризам этой женщины; замечал, как он примирялся с ней путём страшнейших личных своих унижений, видя её разгневанной».

6 Когда же [при этих словах] сатрапы и военачальники переглянулись между собой, Зоровавель стал говорить об истине. «Итак, - сказал он, - я показал, какова власть женщины. А между тем и они и царь являются всё-таки бессильными сравнительно с истиной. Ибо если земля весьма велика, небо высоко, солнце быстроподвижно, то всё это движется по воле Господа Бога; он же справедлив и любит истину, а по этой причине следует и истину считать наиболее могущественным [в мире] началом и притом таким, против которого ничего не может поделать несправедливость. К тому же в то самое время, как всё, обладающее известной силой, является смертным и скоропреходящим, истина остается бессмертной и вечной. Она дает нам не красоту, увядающую с течением времени, не изобилие, пропадающее благодаря какой-либо случайности, но дарует нам все принципы справедливости и законности, отделяя и удаляя от них всё несправедливое».

7 Зоровавель таким образом закончил речь свою об истине, и когда толпа собравшихся с восторгом воскликнула, что он говорил лучше всех, так как действительно одна лишь истина обладает несокрушимой и вечной мощью, царь предложил ему просить себе в награду ещё чего-нибудь помимо того, что ему уже обещано; ибо, сказал царь, он охотно наградит его за его мудрость и за выдающуюся перед всеми другими рассудительность.
«Итак, - продолжал он, - ты будешь восседать рядом со мной и именоваться моим сродником!» При этих словах царя телохранитель напомнил ему об обете, данном им некогда по поводу вступления на престол, а именно - вновь отстроить Иерусалим, воздвигнуть в нём храм Предвечного и вернуть туда похищенные и привезённые Навуходоносором в Вавилон [священные] сосуды. «В этом и будет заключаться, - сказал он, - та моя просьба, исполнение которой ты мне предложил за выказанную мною мудрость и рассудительность» [5].

8 Царю это понравилось, и он, поднявшись [с трона], обнял Зоровавеля; затем он написал топархам и сатрапам повеление оказывать поддержку Зоровавелю и всем тем, кто захочет вместе с ним отправиться [в Иерусалим] для участия в построении храма. Вместе с тем он поручил своим сирийским и финикийским наместникам распорядиться рубкой кедровых стволов и отправкою их с Ливана в Иерусалим, а также приказал им оказывать Зоровавелю помощь при восстановлении города. При этом царь издал указ, коим даровалась свобода всем пленным иудеям, отправляющимся в Иудею, и запретил своим наместникам и сатрапам взимать с иудеев царскую дань. Вместе с тем он наперед освободил все земли, которые иудеи смогли бы обрабатывать, от каких бы то ни было податей. Кроме того, он повелел идумеянам, самарянам и келесирийцам вернуть иудеям отнятые у них деревни и вдобавок доставить им ещё пятьдесят талантов на сооружение храма. Равным образом он разрешил иудеям приносить установленные жертвы, распорядился дать им всю нужную для богослужения обстановку, велел на свои личные средства заготовить нужные для первосвященника и иереев [6] облачения, равно как необходимые левитам для прославления Предвечного музыкальные инструменты. Страхе городской и храмовой он велел нарезать земельные участки, а также отпускать им ежегодно определённое денежное содержание, и распорядился отправить [в город] священные сосуды. Одним словом, Дарий привёл в исполнение всё то, что до него Кир желал сделать для возвращения иудеев на родину.

9 Достигнув от царя таких результатов, Зоровавель вышел из дворца и, взглянув на небо, стал благодарить Господа Бога за [дарованную ему] мудрость и за ту победу, которой он, благодаря ей, достиг в отношении Дария; »...ибо, - сказал он, - я никогда не добился бы этого, если бы Ты, Господь, не оказал мне поддержки».
Возблагодарив таким образом в присутствии всех Предвечного и присоединив к этому молитву, дабы Господь и впредь являл ему свои милости, Зоровавель отправился в путь, прибыл в Вавилон и объявил своим единоплеменникам радостную весть о распоряжениях царя. Еврейское население, узнав об этом, также вознесло благодарственные молитвы Господу Богу за то, что он вновь вернул им их отчизну, и затем в течение семи дней предавалось полному широкому веселью, празднуя восстановление и возрождение своего отечества. Затем они выбрали из родных колен первых, которые с жёнами, детьми и скотом должны были вернуться в Иерусалим. Эти, получив от Дария охрану до Иерусалима, отправились в путь с радостью и весельем, с песнями, под звуки флейт и кимвалов. А за ними с торжеством двинулась и остальная масса иудеев.

10 Таким образом все эти люди покинули [Вавилонию], причём из каждого рода двинулось известное число их. Я, однако, не считаю нужным переименовать здесь все отдельные семьи, дабы не отвлекать внимания читателей от связи событий и не затруднять ему возможности следить за рассказом. Общее число выступивших евреев, свыше двенадцатилетнего возраста, было 4 628 000 [7] из колен Иудова и Веньяминова и семьдесят четыре левита; кроме того, ушло сорок тысяч семьсот сорок две женщины с детьми. Кроме упомянутых, тут было ещё сто двадцать восемь певцов из левитов, сто десять привратников и триста девяносто два служителя. К ним присоединялись ещё шестьсот шестьдесят два человека, выдававших себя за евреев, но не бывших в состоянии доказать своё [иудейское] происхождение. Равным образом и из сословия священников пришлось исключить нескольких за то, что они взяли себе в жёны таких лиц, относительно происхождения которых ни они сами не могли дать нужные указания, равно как таковые не могли быть найдены в родословных таблицах левитов и священников. Таких набралось пятьсот двадцать пять человек. За отправившимися в Иерусалим последовало множество рабов, а именно в количестве 7337 человек; кроме того, тут же было двести сорок пять арфистов и арфисток. Верблюдов было четыреста тридцать пять, а вьючного скота 5525.
Предводителями всей указанной толпы являлись сын Салафиила, Зоровавель, происходивший из колена Иудова и являвшийся одним из потомков Давида, и Иисус, сын первосвященника Иоседека. Кроме них, народом были избраны в качестве руководителей ещё Мардохей и Серевей, т.е. те, которые пожертвовали [на дело] сто мин золотых и пять тысяч серебряных. И вот таким-то образом священнослужители, левиты и часть всего иудейского народа, сколько его было в Вавилоне, переселились в Иерусалим. Остальные же иудеи вернулись на своё прежнее местожительство [8].


[1] Геродот (I, 101) считает магов особой кастой жрецов, отличавшихся особенным искусством в астрологии и волшебстве.

[2] Это представители семей из персидского царского рода Ахеменидов. См. Геродот, III, 68-88.

[3] Рассказанное в этом месте является дополнением самого Флавия.

[4] Число сатрапий не превышало, по данным документальных источников, двадцати пяти.

[5] Этот рассказ, с некоторыми изменениями и дополнениями, взят из Второй книги Ездры (3:1-4:46), которой нет на древнееврейском и древнегреческом языках. Она известна только по латинскому тексту Вульгаты. (перев.)

[6] Т.е. священников.

[7] Это явно преувеличенное число объясняется, вероятнее всего, ошибкой в тексте. (перев.)

[8] Ср.: 1 Езд. 2:64-67; 3 Езд. 3:1-24; 4:1-64; 5:41.


SAPE
Яндекс.Метрика

Наверх | Главная | Форум

© The FontCity, ltd, 2011