Критика в применении к Библии означает просто вынесение суждений. Как консервативные, так и неконсервативные учёные занимаются двумя формами библейской критики: низшей критикой, которая имеет дело с текстом; и высшей критикой, которая исследует источники текста. Низшая критика старается выяснить, что говорил изначальный текст, а высшая критика задаётся вопросами, кто говорил это, а также когда, где и зачем текст был написан.
Большая часть разногласий относительно библейской критики связана с критикой высшей. Высшую критику можно разделить на два типа - негативную (деструктивную) и позитивную (конструктивную). Негативная критика отрицает аутентичность большинства библейских текстов. Обычно этот критический подход опирается на предпосылки, заведомо отвергающие всё сверхъестественное. Кроме того, негативная критика зачастую подходит к Библии с недоверием, равносильным обвинительному уклону «виновен, пока не доказана невиновность».
Негативная новозаветная критика.
Исторический, источниковедческий, фортологический, традициональный и редакционный методы (и их комбинации) являются подходами, в наибольшей степени подверженными тенденциозным уклонам. Любой из них, применяемый для обоснования предубеждений скептицизма, причём без всякого или почти без всякого стремления к истине, подрывает христианскую апологетику.
Историческая критика.
Историческая критика - это широкий термин, объединяющий методы датировки документов и традиций, подтверждения событий, описываемых в таких документах, и использования результатов в историографии для реконструкции и осмысления. Французский священник-ораторианец (т.е. «светский» священник, не принимавший обета) Ришар Симон опубликовал, начиная с 1678 г. ряд книг, в которых реализовал рационалистический, критический подход к изучению Библии. Так зародилось историко-критическое направление в изучении Библии, хотя современная историко-критическая методология сложилась не раньше появления работ Иоганна Готтфрида Эйхгорна (Eichhorn, 1752-1827) и Иоганна Давида Михаэлиса (Michaelis, 1717-1791). Своё влияние оказали светские исторические исследования Бартольда Георга Нибура (Niebuhr, 1776-1831: «Roemische Geschichte» - «Римская история», 1811-1812), Леопольда фон Ранке (von Ranke, 1795-1886: «Geschichtederromanischen und germanischen Voelker von 1494-1535» - «История романского и германского народов в 1494-1535 гг.») и других, кто разрабатывал и совершенствовал методологию.
Среди тех, кто попал под это влияние, был Иоганн Христиан Конрад фон Гофман (Hofmann, 1810-1877). Взятое им из трудов Фридриха Шеллинга (Schelling, 1775-1854), Фридриха Шлейермахера (Schleiermacher, 1768-1834) и из ортодоксального лютеранства он соединил с историческими концепциями и критическими методами, придя к библейско-богословскому синтезу. В его системе акцент ставился на «сверхисторической истории», «священной истории» или «истории спасения» (die Heilsgeschichte) - такого рода истории, которая не обязательно должна быть истинной в буквальном смысле. Его идеи и концепции повлияли на Карла Барта (Barth, 1886-1968), Рудольфа Бультмана (Bultmann, 1884-1976) и других мыслителей двадцатого столетия. К концу девятнадцатого столетия выдающиеся ортодоксальные учёные бросили вызов «деструктивной критике» и связанному с ней рационалистическому богословию.
В число наиболее консервативных учёных входили Георг Сэлмон (Salmon, 1819-1904), Теодор фон Цан (Zahn, 1838-1933) и Р.Г. Лайтфут (Lightfoot, 1883-1953), которые применяли критические методы как основу для осуществления конструктивной критики. Эта конструктивная критика наиболее явственно реализует свой потенциал, когда занимается такими вопросами, как чудеса, рождение Иисуса от Девы, телесное воскресение Христа. Историческая критика сегодня заняла своё законное место в библейских исследованиях. Во многих современных работах по исторической критике доминирует рационалистическое богословие, которое в то же самое время заявляет о своей поддержке традиционной христианской доктрины. В ходе развития метода появились такие его ответвления, как источниковедческая критика.
Источниковедческая критика.
Источниковедческая критика, известная также под названием литературной критики, пытается установить и охарактеризовать литературные источники, используемые библейскими священнописателями. Она ставит своей целью выявить неявные литературные источники, классифицировать литературные типы текстов и ответить на вопросы об авторстве, единстве и дате создания ветхозаветных и новозаветных материалов (Geisler, 436). Некоторые литературные критики склонны разрушать единство Библии, объявляя определённые книги не аутентичными и отвергая само понятие богодухновенности текста. Иные критики осуществляют своё отрицание авторитетности тем способом, что модифицируют идею канона (например, в связи с псевдонимами), чтобы с помощью такой подгонки прийти к своим собственным выводам (ibid., 436). Тем не менее это нелёгкое, но важное занятие может быть полезным подспорьем при толковании Библии, поскольку подтверждает историческую ценность библейских текстов. Кроме того, аккуратная литературная критика способна предотвратить искажения в исторической интерпретации библейских текстов.
Новозаветная источниковедческая критика в последнее столетие сосредоточилась на так называемой «синоптической проблеме», то есть на трудностях, возникающих при попытке определить такую схему литературной зависимости священнописателей друг от друга, которая объясняла бы совпадения и различия между синоптическими Евангелиями - Евангелиями от Матфея, от Марка и от Луки. Теоретики склонны прибегать к представлениям о ныне утраченном документе Q (от нем. die Quelle - «источник»), которым пользовались все три евангелиста, создававших свои Евангелия в той или иной последовательности, причём второй из них опирался на материалы первого, а третий - на материалы первых двух. Подобные теории были типичными предшественницами теории двух источников, выдвинутой В.Г. Стритером (Streeter, 1874-1937), в которой утверждается первенство Марка и которая в конечном счёте получила широкое признание среди специалистов по Новому Завету.
Но аргументация Стритера была поставлена под сомнение, и его тезисы оспаривались другими учёными. Эта Линнеманн (Linnemann), бывшая ученица Бультмана и библейский критик, написала глубокий критический разбор своих прежних взглядов, в котором, прибегнув к источниковедческому анализу, пришла к выводу, что в действительности синоптической проблемы вообще не существует. Она настаивает, что каждый евангелист создавал независимый рассказ о событиях, основанный на его личном опыте и на его собственных сведениях. Она пишет: «Со временем я всё больше и больше убеждалась, что значительная часть новозаветной критики в том виде, в каком она практикуется приверженцами историко-критического богословия, не заслуживает звания науки» (Linnemann, 9). В другом месте она пишет: «Евангелия отнюдь не представляют собой литературные произведения, в которых творчески перерабатывается уже законченный материал, в той манере, в какой Гёте переработал популярную историю о докторе Фаусте» (ibid., 104). Напротив, «каждое Евангелие содержит завершённое и уникальное в своём роде свидетельство. Своим существованием оно обязано прямому или косвенному участию в событиях» (ibid., 194).
Критика форм.
Критика форм изучает литературные формы, такие как эссе, поэмы и мифы, в соответствии с тем, что каждое литературное произведение имеет свою форму. Зачастую форма литературного произведения может очень многое рассказать о его внутренней сущности, о его создателе и социальном контексте.
Классическим примером либералистского подхода здесь служит документарная или источниковедческая теория «J-E-P-D» авторства Пятикнижия, выдвинутая Юлиусом Вельхаузеном (Wellhausen, 1844-1918) и его последователями. Они фактически пытались занять примирительную позицию между традиционалистами и скептиками, датируя ветхозаветные книги на основе не столь сверхъестественных предпосылок в рамках «документарной теории». Эти документы классифицировались как материалы «Яхвиста», или «яхвестические» (J - Jehovistic), датируемые девятым столетием до Р.Х., как «элоистические» (Е - Elohistic), датируемые восьмым столетием, «второзаконные» (D - Deuteronomic), относящиеся примерно ко времени Иосии (640-609), и «священнические» (Р - Priestly), относящиеся, вероятно, к пятому веку до Р. X.
Эволюционная концепция в литературной критике была настолько привлекательна, что данная источниковедческая теория происхождения Пятикнижия стала доминировать над всеми своими альтернативами. Примирительную позицию в некоторых аспектах этой теории занимали К.Ф.А. Дилманн (Dillman, 1823-1894), Рудольф Киттль (Kittle, 1853-1929) и другие. Противостояли документарной теории Франц Делич (Delitzsch, 1813-1890), который категорически отверг эту гипотезу в своём комментарии к Книге Бытие, Уильям Генри Грин (Green, 1825-1900), Джеймс Огг (Оgg, 1844-1913), А.Г. Сейс (Sayce, 1845-1933), Вильгельм Моллер (Moeller), Эдуард Нэйвиль (Naville), Роберт Дик Уилсон (Wilson, 1856-1930) и другие. Иногда формологический анализ искажается из-за доктринёрских предубеждений, в том числе таких, например, что ранние формы должны быть краткими, а поздние формы - развёрнутыми; но в целом, однако, формологическая критика приносит пользу при толковании Библии. Наиболее плодотворным оказалось применение критики форм при анализе Псалтири (Wenham, «History and the Old Testament», 40).
В изучении новозаветных Евангелий эти методы появились под названием Formgeschichte (нем. - «история формы») или критика формы. Среди тех, кто следовал идеям Генриха Паулюса (Paulus) и Вильгельма Де-Ветте (De Wette, 1780-1849), учёные Тюбингенской школы заложили основы теории источниковедческой критики. Они отстаивали приоритет Евангелия от Марка, как первого из написанных, и наличие у евангелистов множества письменных источников. Вильям Вреде (Wrede, 1859-1906) и другие формологические критики стремились отойти от хронологическо-географических рамок синоптических Евангелий и исследовать двадцатилетний период устной традиции между окончанием новозаветных событий и первым письменным рассказом об этих событиях. Они пытались классифицировать имеющиеся материалы в соответствии с «формами» устной традиции и выявить ту историческую ситуацию (Sitz im Leben) ранней Церкви, которая и обусловила возникновение этих форм. Обычно предполагается, что каждый из таких единичных элементов традиции больше может рассказать о жизни и учении ранней Церкви, чем о жизни и учении исторического Иисуса. Формы, которые принимают эти единичные элементы традиции, дают представление об их сравнительной исторической ценности.
Основополагающий набор предпосылок критики форм представлен в трудах Мартина Дибелиуса (Dibelius, 1883-1947) и Бультмана. Дописывая новые изречения и деяния Иисуса в соответствии с требованиями ситуации, евангелисты, преследовавшие собственные цели, создавали искусственный контекст и приспосабливали к нему единичные элементы устной традиции. Опровергая сложившиеся взгляды на авторство, даты создания, структуру и стиль других новозаветных книг, деструктивные критики пришли к сходным выводам. Разрушая единство новозаветного богословия, они отрицают авторство Павла почти для всех традиционно приписываемых ему посланий, за исключением Послания к римлянам, 1 и 2 коринфянам и Послания к галатам (Hodges, 339-48).
Радикальные разновидности критики форм исходят из двух основных посылок:
1) У раннехристианского сообщества не было или почти не было подлинной биографической заинтересованности, стремления к исторической правде, поэтому оно изменяло и дополняло устную традицию в соответствии с собственными потребностями.
2) Евангелисты были компиляторами и редакторами отдельных, изолированных элементов традиции, причём они формулировали и переформулировали их безотносительно к исторической реальности (см. Thomas and Gundry, «A Harmony of the Gospels» [281-82], где Дибелиус, Вультман, Бартон С. Истон (Easton), P.Г. Лайтфут, Винсент Тейлор (Taylor) и Д.Е. Найнхам (Nineham) названы выдающимися представителями новозаветной критики форм).
Традициональная критика.
Традициональная критика в первую очередь занимается историей традиции, ещё не зафиксированной в письменном виде. Например, рассказы о патриархах, по всей вероятности, передавались изустно из поколения в поколение, пока не были записаны в виде связного повествования. Такие изустные традиции могли изменяться в ходе долгого процесса их передачи. Для библейского учёного представляло бы большой интерес узнать, какие изменения были внесены и в чём позднейшая традиция, ныне сохраняющаяся в литературном источнике, отличается от самых ранних устных вариантов.
Традициональная критика менее определённа, менее уверенна, нежели критика литературная, так как начинается там, где последняя останавливается, и приходит к выводам, которые уже сами по себе менее достоверны. Трудно проверить гипотезы о развитии устной традиции (Wenham, ibid., 40-41). Ещё более эфемерна «литургическая традиция», теорию которой разрабатывали С. Мовинкель (Mowinckel) и его скандинавские сотрудники, доказывавшие, что литературное происхождение текстов имеет связь с допленными ритуалами святилища и с социологическими явлениями. Ответвлением литургического подхода является школа «мифа и ритуала» С.Г. Хука (Нооке), который доказывал, что характерный набор ритуалов и мифов был общим для всех ближневосточных народов, в том числе евреев. При обоих этих подходах указывают на вавилонские празднества в качестве аналогов, подтверждающих эти теоретические вариации на классические темы литературной и традициональной критики (Harrison, 241).
В изучении Нового Завета критика форм тесно связана с традициональной. Обзор многих её основополагающих предпосылок применительно к новозаветным текстам сделали Оскар Кульман в книге «Христология Нового Завета» (Cullmann: «The Christology of the New Testament») и И. Говард Маршалл в книгах «Происхождение новозаветной христологии» (Marshall: «The Origins of New Testament Christology») и «Я верю в исторического Иисуса» («I Believe in the Historical Jesus»). См. также обсуждение в Бревард С. Чайлдс: «Введение в Ветхий Завет в качестве Писания» (Childs, «Introduction to the Old Testament as Scripture») и «Введение в Новый Завет в качестве канона» («Introduction to the New Testament as Canon») и Герхард Хазель: «Богословие Ветхого Завета: основные вопросы в текущей полемике» (Hasel: «Old Testament Theology: Basic Issues in the Current Debate») и «Богословие Нового Завета: основные вопросы в текущей полемике» («New Testament Theology: Basic Issues in the Current Debate»).
Редакционная критика.
Редакционная критика (изучающая редакции текстов) теснее связана с самим текстом, чем критика традициональная. В результате она менее уязвима для обвинений в субъективных спекуляциях. Она может достичь полной уверенности только тогда, когда располагает всеми источниками, которыми пользовался редактор (компилятор) текста, поскольку её задача состоит в том, чтобы определить, как редактор компоновал материалы источников, что было им опущено, что добавлено и какие характерные тенденции он при этом проявлял. Даже в лучшем случае критикам доступна только часть источников, например, книги Царей (3 и 4 Царств), которыми пользовались священнописатели книг Паралипоменон. В иных же случаях, как в Ветхом, так и в Новом Завете, источники приходится реконструировать, опираясь лишь на сам отредактированный текст. Тогда редакционная критика в качестве литературной методологии становится гораздо менее определённой (Wenham, «Gospel Origins», 439).
Редакционная критика склонна к предпочтению того мнения, будто бы библейские книги были написаны много позже и иными авторами, нежели указано в самих текстах. Позднейшие редакторы-богословы вписывали известные из истории имена, чтобы придать своим произведениям больше значительности и повысить доверие к ним. В исследованиях Ветхого и Нового Завета это мнение сложилось на основе исторической, источниковедческой и формологической критики. В результате были заимствованы и многие из соответствующих предубеждений, в том числе документарная гипотеза по отношению к ветхозаветным текстам и гипотеза о первенстве Марка - по отношению к Евангелиям.
Оценка.
Как уже отмечалось, высшая критика может быть полезной, пока критики довольствуются анализом, основанном на том, что объективно известно или может предполагаться в пределах разумного. Настоящая критика не начинает свои построения с намерения ниспровергнуть авторитет и учение Писания.
Противопоставление типов критики.
Тем не менее значительная часть современной библейской критики исходит из небиблейских философских предпосылок, описанных в книге Герхарда Майера (Maier) «Конец историко-критического метода» («The End of the Historical Critical Method»). Эти предпосылки, несовместимые с христианской верой, относятся к таким философским направлениям, как деизм, материализм, скептицизм, агностицизм, гегельянский идеализм и экзистенциализм. Самой фундаментальной чертой здесь является доминирование натурализма (отрицание сверхъестественного), который интуитивно враждебен к любому документу, содержащему рассказ о чудесах. Этот натуралистический уклон и отличает негативную (деструктивную) высшую критику от позитивной (конструктивной).
Позитивная критика:
Основа: сверхъестественная. Правило: текст достоверен, пока не доказана его сомнительность. Результат: Библия полностью истинна. Высший авторитет: Слово Божие. Роль рассудка: выявление истины (рациональность).
Негативная критика:
Основа: Натурализм. Правило: текст сомнителен, пока не доказана его достоверность. Результат: Библия частично истинна. Высший авторитет: разум человека. Роль рассудка: определение истины (рационализм).
Некоторые из негативных предпосылок требуют скрупулезного разбора, особенно в той мере, в какой они направлены на тексты Евангелия. Такой анализ особенно важен по отношению к источниковедческой, формологической и редакционной критике, так как эти методы оспаривают подлинность, аутентичность и, соответственно, божественную авторитетность Библии. Такого рода библейская критика необоснованна.
Ненаучная тенденциозность.
Она подходит к документам со своей тенденцией отрицания сверхъестественного. Например, предтеча современной негативной критики Бенедикт Спиноза заявлял, что Моисей не мог написать Пятикнижие, а Даниил - всю Книгу Даниила и что никаких описанных чудес на самом деле не было. Чудеса, указывал он, невозможны с точки зрения науки и рационализма.
Идущие по стопам Спинозы негативные критики пришли к выводу, что Исайя не мог целиком написать Книгу Исайи. Это предполагало бы сверхъестественные предсказания (в том числе знание имени царя Кира) будущего за сто лет вперед. Сходным образом, негативные критики пришли к выводу, что Книга Даниила не могла быть написана раньше 165 г. до Р.X. При такой поздней датировке она относится к периоду после реализации её детального описания мировых владык и правителей вплоть до Антиоха IV Епифана (ум. в 163 до Р.Х.). Возможность сверхъестественного предсказания грядущих событий в качестве варианта объяснения не рассматривалась. С той же самой натуралистической тенденцией подходили к Новому Завету Давид Штраус (Strauss, 1808-1874), Альберт Швейцер (Schweitzer, 1875-1965) и Бультман, и получили те же самые катастрофические результаты.
Основания для такого отрицания сверхъестественного рухнули с появлением данных о возникновении Вселенной в результате Большого взрыва (см. эволюция КОСМИЧЕСКАЯ). Даже такой агностик, как Роберт Джастроу (Jastrow, 18), говорит о действии сверхъестественных сил (Kenny, 66), так что здесь достаточно лишь отметить, что после падения современного натурализма, то есть отрицания всего сверхъестественного, философских оснований для деструктивной критики не осталось.
Неточные представления о священнописателях.
Негативные критики игнорируют или преуменьшают роль апостолов и очевидцев, написавших свои рассказы о событиях. Из четырёх евангелистов Матфей, Марк и Иоанн были несомненными очевидцами событий, о которых повествуют. Лука был их современником и в качестве историка отличался добросовестностью (Лк. 1:1-4, см. Книгу Деяний). В самом деле, каждая книга Нового Завета была написана современником Христа или очевидцем Его служения. Даже такие критики, как создатель богословия «смерти Бога» Джон А.Т. Робинсон (Robinson) признают, что Евангелия были написаны между 40 и 65 г. (Robinson, 352), т.е. ещё при жизни очевидцев.
Но если основные новозаветные документы были созданы очевидцами, то большая часть деструктивной критики несостоятельна. Эта критика предполагает существование длительного перерыва, за время которого развивалась мифология. Исследования показали, что для развития мифологии требуется два поколения (Sherwin-White, 190).
Что в действительности говорил Иисус.
Подобная критика ложно предполагает, будто бы новозаветные священнописатели не делали различия между собственными словами и словами Иисуса. То, что это различие между словами евангелистов и словами Иисуса проводилось совершенно явственно, следует из того факта, с какой лёгкостью можно подготовить издание Библии с соответствующим шрифтовым выделением. В самом деле, апостол Павел отчётливо разделяет свои слова и слова Иисуса (см. Деян. 20:35, 1 Кор. 7:10, 12, 25). То же можно сказать относительно апостола Иоанна и Откровения (см. Отк. 1:8, 11, 17-20, 2:1 и далее, 22:7, 12-16, 20). С учётом такой педантичности священнописателей, несправедливо со стороны новозаветных критиков полагать, не имея достаточно обоснованных данных, будто бы текст Евангелия не сообщает, что в действительности говорил и делал Иисус.
Миф?
Подобная критика проводит некорректную аналогию между новозаветными повествованиями и фольклором или мифологией. Существует огромная разница между простым и строгим новозаветным рассказом о чудесах и вычурными мифами, созданными во втором и третьем столетии по Р.X. При сравнении текстов она отчётливо видна. Новозаветные священнописатели прямо осуждают мифы. Пётр провозгласил: «Ибо мы возвестили вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетённым басням последуя, но бывши очевидцами Его величия» (2 Пет. 1:16). Павел тоже предостерегал против веры в мифы или басни (1 Тим. 1:4, 4:7, 2 Тим. 4:4, Тит. 1:14).
Один из самых убедительных доводов против мнения о мифологичности Евангелия был высказан Клайвом Льюисом:
«И прежде всего, следовательно, какими бы хорошими библейскими критиками эти люди ни были, именно как критикам я им не доверяю. Они словно бы лишены литературного слуха, абсолютно нечувствительны к внутренним качествам текста, который читают [...] Если такой критик скажет мне, будто что-то в Евангелии представляет собой легенду или сказку, я желаю знать, сколько легенд и сказок он прочитал, в какой степени его обоняние натренировано в распознавании их чутьём; а сколько лет он провёл за этим Евангелием [...] Я читал поэмы, баллады, описания видений, легенды и мифы всю свою жизнь. Я знаю, на что они похожи. И я знаю, что ничего похожего на это я не встретил» (Lewis, 154-55).
Создатели или регистраторы?
Необоснованная высшая критика бросает тень на правдивость новозаветных священнописателей, утверждая, будто бы Иисус никогда не говорил (и не делал) то, что приписывают Ему Евангелия. Даже критики, называющие себя евангелическими, доходят до того, что объявляют, будто бы «высказывания "Иисус сказал" или "Иисус сделал" необязательно всегда означают, что в реальной истории Иисус это сказал или сделал, но иногда могут означать, что Иисус это сказал или сделал лишь в рассказе, сочинённом, по крайней мере отчасти, самим Матфеем» (Gundry, 630). Такая позиция недвусмысленно направлена на подрыв уверенности в правдивости Евангелий и в достоверности описываемых в них событий. При таком критическом подходе евангелисты становятся создателями событий, а не их регистраторами.
Разумеется, каждый добросовестный библейский учёный знает, что один евангелист в своём изложении сказанного Иисусом не всегда употребляет те же самые слова, что и другой евангелист. Тем не менее, евангелисты всегда передают один и тот же смысл. Да, они отбирают, обобщают и перефразируют, но они не искажают. Сравнение параллельных повествований в Евангелиях служит тому весомым подтверждением.
Не существует оснований для заявлений одного новозаветного критика о том, будто бы Матфей сочинил сюжет о волхвах (Мф. 2), исходя из упоминания о двух горлицах (в Лк. 2). А ведь согласно Роберту Гандри (Gundry), Матфей «переделал храмовое жертвоприношение "двух горлиц или двух птенцов голубиных" при представлении младенца Иисуса пред Господа (Лк. 2:24, ср. Лев. 12:6-8) в вифлеемское избиение младенцев Иродом» (ibid. 34-35). При подобных построениях принижается не только правдивость евангелистов, но также аутентичность и авторитетность евангельских повествований. Кроме того, это просто неумно.
Не имел достаточных оснований и Пол К. Джуэтт (Jewett, 134-35), зашедший настолько далеко, чтобы настаивать, будто бы сказанное апостолом Павлом в 1 Кор. 11:3 неверно. Если Павел ошибается, тогда неверна и освящённая временем истина: «То, что говорит Библия, говорит Бог». В самом деле, если прав Джуэтт, то даже человек, хорошо усвоивший, о чём говорит библейский священнописатель, вряд ли приблизится к познанию Божией истины (ср. Быт. 3:1).
Приверженность ранней церкви истине.
То, что у ранней церкви не было настоящего интереса к жизнеописанию Иисуса, в высшей степени маловероятно. Новозаветные священнописатели, проникнутые той верой, которая у них была, верой в то, что Иисус есть долгожданный Мессия, Сын Бога Живого (Мф. 16:16-18), имели все причины для того, чтобы стремиться в точности записывать подлинные слова и дела Иисуса.
Отрицание этого противоречило бы их собственным ясным высказываниям. Как провозглашает Иоанн, «сотворил Иисус» всё то, о чём говорится в написанном им Евангелии (Ин. 21:25). В другом месте Иоанн говорит: «О том [...] что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали, и что осязали руки наши [...] мы [...] свидетельствуем» (1 Ин. 1:1-2).
У Луки явственно виден глубокий историко-биографический интерес раннехристианского сообщества, когда он пишет: «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, - то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твёрдое основание того учения, в котором был наставлен» (Лк. 1:1-4). Заявление, которое делают критики, - будто бы новозаветные священнописатели не были заинтересованы в фиксации реальной истории - не слишком правдоподобно.
Деяния Святого Духа.
В подобных предположениях также игнорируется или отрицается роль Святого Духа, укрепляющего память очевидцев событий. Отрицание евангельских повествований в значительной степени основано на том допущении, будто священнописатели вряд ли смогли бы вспомнить высказывания, обстоятельства и события спустя двадцать или сорок лет после произошедшего. Ведь Иисус умер в 33 г., а первые евангельские тексты, возможно, появились (самое позднее) в период между 50 и 60 г. по Р.X. (Wenham: «Gospel Origins», 112-34).
И опять критики отвергают или игнорируют недвусмысленные слова Писания. Иисус обещал ученикам: «Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлёт Отец во имя Моё, научит вас всему и напомнит вам всё, что Я говорил вам» (Ин. 14:26).
Так что - даже при том маловероятном допущении, что никто не записывал слова Иисуса ещё тогда, когда Он был с учениками, или вскоре после, - критики пытаются убедить нас, будто бы очевидцы, память которых позднее была сверхъестественным образом укреплена Святым Духом, не могли бы в точности записать всё, что говорил и делал Иисус. Представляется гораздо более вероятной та ситуация, что очевидцы в первом столетии были правы, а критики в двадцатом столетии ошибаются, нежели ситуация обратная.
Принципы библейской критики.
Разумеется, изучение Библии не обязательно должно быть деструктивным. Однако слова Библии следует понимать в их теистическом (сверхъестественном) контексте, с учётом исторической и грамматической (языковой) реальности. Позитивные принципы евангельского богословия сформулированы в «Чикагской декларации о библейской герменевтике» («The Chicago Statement on Biblical Hermeneutics», см. Geisler: «Summit II: Hermeneutics», 10-13, также «Radmacher and Preus, Hermeneutics, Inerrancy and the Bible», esp. 881-914). Там, в частности, сказано следующее:
«Статья XIII. МЫ УТВЕРЖДАЕМ, что понимание различных литературных категорий, формообразующих и стилистических, встречающихся в различных частях Писания, существенно для правильного экзегезиса, и поэтому мы ценим жанровую критику как одну из многих дисциплин в библейских исследованиях. МЫ ОТРИЦАЕМ, что жанровые категории, несовместимые с исторической достоверностью изложения, могут законным образом применяться для характеристики библейских повествований, которые сами себя характеризуют как рассказы о фактах.
Статья XIV. МЫ УТВЕРЖДАЕМ, что библейские описания событий, бесед и изречений, хотя и приводятся в различных, сообразно случаю, литературных формах, соответствуют историческим фактам. МЫ ОТРИЦАЕМ, что хоть что-то из таких событий, бесед и изречений, упомянутых в Писании, было вымышлено библейскими священнописателями или теми традициями, которые они встраивали в свой текст.
Статья XV. МЫ УТВЕРЖДАЕМ, что Библию необходимо толковать в соответствии с прямым, нормативным смыслом сказанного в ней. Прямой смысл - это смысл грамматико-исторический, то есть такое значение текста, которое выражено его автором. Толкование в соответствии с прямым, буквальным смыслом способно разъяснить все фигуры речи и литературные формы, встречающиеся в тексте. МЫ ОТРИЦАЕМ законность любого подхода к Писанию, при котором к значению текста добавляется то, что не предусмотрено его прямым, буквальным смыслом.
Статья XVI. МЫ УТВЕРЖДАЕМ, что определение канонического текста и его значения должно осуществляться легитимными критическими методами. МЫ ОТРИЦАЕМ легитимность такого применения любого метода библейской критики, при котором ставится под сомнение истинность или целостность значения текста, выраженного священнописателем, или любой другой библейской доктрины.»
Редактирование против переработки.
Существует важное различие между деструктивной переработкой и конструктивным редактированием. Ни один информированный учёный не станет отрицать, что библейские тексты за тысячелетия своей истории подверглись определённому редактированию. Такое узаконенное редактирование, однако, следует отличать от незаконной переработки, которую предполагают негативные критики. Негативные критики не смогли представить ни одного убедительного свидетельства того, что библейские тексты когда бы то ни было подвергались такого рода переработке, в осуществлении которой они уверены.
Далее сравниваются две эти концепции:
Узаконенное редактирование: изменение формы, копировальные отклонения, изменения в тексте.
Незаконная переработка: изменение содержания, существенные отклонения, изменения в сути.
В подобной редакционной модели канона узаконенная деятельность переписчиков, в том числе модификация грамматических форм, исправление имён, компоновка пророческих текстов, смешивается с незаконным переиначиванием фактического содержания пророческих текстов. В ней смешивается приемлемое качество передачи при копировании с неприемлемыми искажениями. В ней уместное обсуждение того, какой текст создан раньше, заменяется неуместным обсуждением того, как позднейшие редакторы исказили истину текста. Не существует свидетельств того, что хоть сколько-нибудь значительная незаконная переработка текста производилась с тех пор, как Библия впервые появилась в письменном виде. Напротив, все имеющиеся данные указывают на точную передачу всех существенных моментов и большинства деталей. Никакого искажения основополагающих истин не произошло от изначальных текстов до той современной Библии, которую мы держим в руках.
Библиография:
O. Cullmann: «The Christology of the New Testament».
W.R. Farmer: «The Synoptic Problem».
R. Gundry: «Matthew: A Commentary on His Literary and Theological Art».
G. Hasel: «New Testament Theology: Basic Issues In the Current Debate».
R. Jastrow: «A Scientist Caught between Two Faiths». CT (6 August 1982).
P. Jewett: «Man as Male and Female».
E. Krentz: «The Historical-Critical Method».
C.S. Lewis: «Christian Reflections».
E. Linnemann: «Historical Criticism of the Bible».
E. Linnemann: «Is There a Synoptic Problem?»
G.M. Maier: «The End of the Historical Critical Method».
I.H. Marshall: «The Origins of New Testament Christology».
A.Q. Morton and J. McLeman: «Christianity in the Computer Age».
E.D. Radmacher and R.D. Preus: «Hermeneutics, Inerrancy, and the Bible».
J. Robinson: «Redating the New Testament».
E.P. Sanders: «The Tendencies of the Synoptic Tradition».
A.N. Sherwin-White: «Roman Society and Roman Law in the New Testament».
B.H. Streeter: «The Four Gospels: A Study of Origins».
R.L.Thomas: «An Investigation of the Agreements between Matthew and Luke against Mark», JETS 19, (1976).
R. L. Thomas: «The Hermeneutics of Evangelical Redaction Criticism», JETS 29/4 (December 1986).
J.W. Wenham: «Gospel Origins», TJ 7, (1978).
J.W. Wenham: «History and The Old Testament», Bib. Sac, 124 (1967).
БИБЛИЯ: КРИТИКА
Это должен знать каждый!
Модератор: Полиграф П
-
- Администратор
- Сообщения: 1236
- Зарегистрирован: 27 мар 2011, 20:51
Вернуться в «Справочник теиста»
Перейти
- События
- ↳ Форум «Священное Писание»
- ↳ Новости религии
- ↳ Объявления
- ↳ Поздравления и просьбы
- Священное Писание
- ↳ Библейские чтения
- ↳ Справочник теиста
- ↳ Богодухновенна ли Библия?
- ↳ Живые свидетельства
- ↳ Библеистика
- ↳ Библейский календарь
- ↳ Библейский словарь
- ↳ Персонажи Библии
- ↳ Уточнённый перевод Ветхого Завета
- ↳ Тора. Перевод Элияху
- Библейское учение
- ↳ Закон
- ↳ Пророчества Библии
- ↳ Библейские истории
- ↳ Живые и мёртвые
- ↳ Эсхатология
- ↳ Библейские заповеди
- ↳ Человек
- Христианская жизнь
- ↳ История христианства
- ↳ Крещение
- ↳ Богослужение
- ↳ Христианская жизнь
- ↳ Межхристианский диалог
- ↳ Христианство и другие религии
- ↳ Церковь и гражданское общество
- ↳ Христиане и евреи
- ↳ Узник
- ↳ Война в Украине
- Бог, ангелы и святые
- ↳ Бог
- ↳ Христос
- ↳ Святой Дух
- ↳ Троица
- ↳ Ангелы и святые
- ↳ Падший ангел
- Библия и наука
- ↳ Религия и наука
- ↳ Эволюция и креационизм
- ↳ Научные свидетельства